-
Вороновы Алик (Александр Петрович) и Мила (Людмила Петровна)
( – ум. 1941)
-
Брат и сестра поэта и журналиста Юрия Воронова (1929–1993). Погибли 25 ноября 1941 года во время бомбежки Ленинграда. Поэт посвятил памяти брата и сестры ряд стихотворений, вошедших в сборники «Блокада» и «Память».
- Похоронены на Волковском православном кладбище. Вместо разбитого креста в 2021 году установлен новый.
-
Из воспоминаний Ю.П. Воронова: «Алик – брат Александр: ему в то время шел четвертый год. Мила – сестра Людмила, родившаяся 8 октября 1941 года. В одном из ленинградских документов я недавно вычитал, что в загсе нашего Дзержинского района в ту пору было зарегистрировано рождение всего одного ребенка. Может быть, там и говорится о Людмиле? 25 ноября 1941 года нас постигла беда. Случилось это днем, когда я возвращался домой из булочной, находившейся на соседней улице Салтыкова-Щедрина (Кирочная). Воздушной тревоги не было. Но неожиданно раздался свист, а затем два оглушительных взрыва: видимо, прячась за тучами, на большой высоте вражеский самолет сумел незамеченным проскочить в город. Я укрылся за колоннаду кинотеатра «Спартак», который располагается в проезде между улицами Салтыкова-Щедрина и Петра Лаврова. Потом, увидев над нашим кварталом взметнувшийся черный всплеск, решил, что бомба упала где-то дальше, может быть, на улице Чайковского. Но оказалось, что ошибся. Когда вбежал в наш двор, там стоял туман из известковой пыли, а на месте нашего флигеля еще оседала, казалось, шевелящаяся груда развалин. Мать и бабушку, которые были на кухне и провалились на этаж ниже, спасли: услышав их стоны, бойцы аварийно-восстановительной команды пробили капитальную стену со стороны лестницы. Их увезли в госпиталь. А брата и сестру удалось откопать только на пятый день уже мертвыми. Аварийщикам на третий день стало ясно, что заваленные люди погибли, и они перешли на другой объект. А мы: отец, которого каким-то чудом вызвали из Кронштадта, приехавший с ним матрос и я – почти без перерывов разгребали руины еще два дня… Хоронили Алика и Милу мы с отцом уже вдвоем. У матроса увольнительная кончилась. Наш ледяной путь до Волкова кладбища с детскими санями, на которых был гроб, рытье могилы в окаменевшей земле и обратная дорога заняли весь день: с рассвета до позднего вечера».
МЛАДШЕМУ БРАТУ
Из-под рухнувших перекрытий –
Исковерканный шкаф, как гроб...
Кто-то крикнул: – Врача зовите!.. –
Кто-то крестит с надеждой лоб.
А ему уже, плачь – не плачь,
Не поможет ни бог, ни врач.
День ли, ночь сейчас – он не знает,
И с лица не смахнёт мне слёз.
Он глядит – уже не мигая –
На вечерние гроздья звёзд.
Эту бомбу метнули с неба
Из-за туч среди бела дня...
Я спешил из булочной с хлебом.
Не успел, ты прости меня.
***
Порою мне не спится по ночам:
Во мне, как рана,
Память кровоточит…
Я вновь ползу
По битым кирпичам,
Зеленоватым
В свете лунной ночи.
Я снова
По развалинам ползу
На чей-то зов,
На чей-то стон чуть слышный.
Мне кажется:
Он у стены, внизу,
А это –
Только скрип упавшей крыши.
Молчат руины,
Не хотят помочь.
И мы кротами тычемся в потемки,
Кирпич за кирпичом бросая прочь,
Вытаскивая вещи и обломки.
Нам нужно отыскать еще двоих,
Закрытых
В эту каменную клетку.
Мы не уйдем,
Хоть знаем, что живых
На третий день откапывают редко.
***
Я забыть
никогда не смогу
Скрип саней
На декабрьском снегу.
Тот пронзительный,
Медленный скрип:
Он как стон,
Как рыданье,
Как всхлип.
Будто всё это
Было вчера...
В белой простыне –
Брат и сестра...
РУИНЫ
Он тоже не ушел с развалин,
Но лучше,
Если бы тут не был.
Он знал,
Что человек завален,
А ползал,
Отрывая мебель.
Потом,
Он спать ушел куда-то,
Чтоб утром
Снова появиться.
Пришел –
И взглядом вороватым
Скользнул
По нашим черным лицам.
Мы с ним
Глаза скрестили молча,
Но не сказали – пожалели:
А если б он
Помог нам ночью,
То мы б
Тебя спасти
Успели...
-
Вы можете поделиться информацией: